Газета The Washington Post отправила своего корреспондента в подмосковный город Пущино, в прошлом «специальный закрытый город», где с советских времен располагается ведущий научно-исследовательский центр биологического профиля.
«Денежные вливания» последних десяти лет в российскую науку, сталкиваясь на местах с «коррупцией и кумовством», дают «результаты, похожие на большую часть того, что происходит в этой стране: дорого, вульгарно и по большей части бессодержательно, — пишет по итогам командировок Уилл Ингланд. — Пронизанная лизоблюдством и фаворитизмом, государственная программа поддержки науки за последние десять лет утроила свои расходы, но добилась крайне малого».
Это заметно, в частности, по количеству ежегодно выходящих в России научных публикаций: их численность не меняется с 1998 года, что означает сокращение мировой доли на 30%. В 1994 году над научно-исследовательскими и опытно-конструкторскими разработками в стране трудились 1,1 млн человек, по данным на 2008 год (последний, для которого имеются достоверные сведения) — 761 тыс.
В ежегодно обновляемом рейтинге 500 ведущих университетов мира Россия имеет лишь две позиции (у США — 156), причем МГУ в период с 2004 по 2010 год опустился с 66-го места на 74-е.
Негативные последствия упадка российской науки испытывают на себе даже Соединенные Штаты, которые зависят от российской космической программы. Молодые ученые считают возможным говорить о целом «потерянном поколении» российской науки, причем следующему, по их мнению, уготована та же судьба.
Многие уезжают за рубеж. РАН, преемница советской Академии наук, сохранила свою разветвленную структуру, но стала «косной», «дряхлой», «истощенной» и «растрепанной» организацией, утверждают критики.
Ингланд приводит следующий пример: «В местном Институте биохимии и физиологии микроорганизмов 70% исследователей старше 50 лет. Директору 73, и он получает около 800 долларов в месяц». По мнению 37-летней сотрудницы Натальи Дешеревской, «за 20 лет все хорошее, что было в советские времена, уничтожили». Наталью не устраивают условия работы и «негибкость» руководства.
В 1996 году она приехала в Пущино и как молодой ученый встала в очередь на получение квартиры. Когда ее очередь подошла, квартиру ей не дали, так как на тот момент она уже не являлась молодым ученым. Теперь исследовательница «разрывается между желанием уехать из России и инерцией, семейными проблемами, а также, признает она, уменьшающимися амбициями, которые ее тут держат».
Участники академического сообщества «недоумевают, куда деваются все деньги. Впрочем, у них есть догадка», говорится в статье. Из-за твердого неприятия реформы науки со стороны РАН российское руководство решило действовать «в обход».
Деньги вкладываются в научно-технологический центр «Сколково». Курчатовским институтом, где была создана советская ядерная бомба, ныне руководит «брат одного из ближайших друзей премьер-министра Владимира Путина» Михаил Ковальчук; вместе с министром образования и науки Андреем Фурсенко они выступают в амплуа «прогрессивных модернизаторов, ведущих борьбу со скрипучей Академией наук». Министерство образования и науки пытается создать исследовательские центры при российских университетах. В результате «в России сегодня существуют две конкурирующие научные системы», констатирует автор.
В последние 10 лет, несмотря на улучшение финансовой ситуации, «правительство Путина и Медведева урезало поддержку» двух грантовых фондов, созданных в 1990-х в рамках «открытой и честной системы поддержки науки». Чиновникам «больше нравится публиковать объявления с описанием нужных им исследований — как правило, эти исследования выглядят скроенными под конкретные пользующиеся благосклонностью лаборатории». Также известно, что «значительная часть бюджета» Минобрнауки «выделяется не ученым, а компаниям, организованным работниками министерства, которые занимаются маркетингом и продвижением науки». От получателей грантов, жалуются ученые, требуют откаты. Серьезные затруднения в их работе связаны с бюрократизированностью механизмов закупки оборудования. По словам биолога из МГУ Сергея Дмитриева, те ученые, которые лучше всех умеют выбивать гранты, меньше всего приспособлены к добротным научным исследованиям. Как выразился сотрудник Института общей физики Александр Самохин, «российская наука — это слепок с общества».